Пoслe шeсти дeсятилeтий рaскoлa прoпaсть мeжду Сeвeрнoй и Южнoй Кoрeями кaк никoгдa вeликa. Зa гипoтeтичeскую вoзмoжнoсть oбнять нищиx сeвeрныx брaтьeв бoгaтыe южaнe гoтoвы вылoжить нeскoлькo триллиoнoв дoллaрoв, – пишeт Eлeнa Трибушнaя в № 30 журнaлa Кoррeспoндeнт oт 2 aвгустa 2013 гoдa.
Eсли
мыслeннo прoтянуть кoлючую прoвoлoку вдoль Днeпрa от белорусской границы до
Черного моря, Украина превратится в то, что сегодня представляет собой
Корейский полуостров, разделенный на Северную и Южную Кореи. 27 июля эти две
части некогда единой страны каждая по-своему отметили юбилей раскола: 60 лет
назад, после нападения Севера на Юг, Корея официально распалась на два
государства.
В КНДР в
честь круглой даты “победы” над идеологическим противником и соседом целую
неделю шли масштабные праздничные мероприятия – концерты, митинги и грандиозный
парад в Пхеньяне. Под патриотические песни и громогласное “Слава Ким Чен Ыну!”
перед стоящим на трибуне молодым лидером нации и миллионами нарядных корейцев
маршировали красногвардейцы и проплывали танки, а в небе неслись истребители.
В столице
соседней Республики Корея тогда же отмечали день скорби и памяти. Подписанием
соглашения о перемирии в Корейской войне в этот день в 1953-м закончилось
трехлетнее кровопролитие, а полуостров был разделен на социалистическую и
капиталистическую части.
Сегодня Южная
и Северная Кореи представляют собой две параллельные реальности: одна из самых
бедных стран планеты – по одну сторону колючей проволоки, и одна из наиболее
развитых экономик – по другую.
“Южная Корея
– 15-я богатейшая экономика мира, Северная – масса недоедающих и больных
людей”, – говорит Корреспонденту доктор Конгдан О Хэссиг, дочь выходцев из Северной Кореи и
уроженка Южной, автор книг о КНДР и специалист американского Института
оборонного анализа.
Даже визуально современные Сеул и Пхеньян
представляют собой город будущего и призрак прошлого, а за контрастной
картинкой лежит целая пропасть в уровне жизни их обитателей. Средняя зарплата
на юге полуострова – около $ 3 тыс., на севере – почти $ 40. Северокорейцы
отрезаны от интернета, для большинства роскошью является даже рупор
государственной пропаганды – телевизор.
И, несмотря
на экономическую и идеологическую пропасть, Сеул уже несколько десятилетий не
отказывается от идеи взвалить на себя бремя объединения с нищей соседкой.
Удовольствие закопать топор войны может стоить ему астрономических денег, до $
5 трлн.
Хотя жить с
бомбой под подушкой – тоже дорогое удовольствие: только в последние два года
КНДР утопила южнокорейский корвет и обстреляла остров, провела ядерные
испытания, запустила баллистическую ракету и пригрозила Югу войной. Расходы
Сеула на оборону составляют баснословные 14% ВВП – в относительных значениях
это в трипять раз больше, чем тратят на эти цели США, Россия, Германия или
Китай. Прошлогодний военный бюджет государства насчитывал $ 30 млрд – это две
трети всего госбюджета Украины.
Страна проигравшего социализма
Нынешняя
Северная Корея похожа на обломок СССР образца 1950-х – таково впечатление
многих побывавших там туристов из стран бывшего соцлагеря. Это государство не
настолько закрыто, как принято считать. Тысячи иностранцев мечтают заглянуть за
последний в мире железный занавес, чем Пхеньян ловко пользуется: организованный
туризм – важная статья дохода КНДР, а также орудие пиара.
Развивать его
Пхеньян взялся в начале 2000-х, а в последние четыре года страна переживает
туристический бум. В прошлом году КНДР приняла 190 тыс. китайских
путешественников и около 5 тыс. гостей с Запада.
Чтобы
приезжим не попалось на глаза ничего лишнего, передвигаться по Северной Корее
они могут только в компании “гидов в штатском”, следящих, чтобы туристы не шли,
куда не следует, и не вступали в контакт с местными жителями. Но спрятать за
стеклами туравтобусов нищету, царящую почти повсюду за пределами столицы,
невозможно.
Тысячи иностранцев мечтают заглянуть за последний в мире железный занавес, чем Пхеньян ловко пользуется: организованный туризм – важная статья дохода КНДР, а также орудие пиара.
Французский
фотограф Эрик Лафорж за пять лет побывал в КНДР шесть раз, объездив ее вдоль и
поперек под надзором двух сопровождающих. Он рассказывает Корреспонденту: хорошо там живут только верные режиму
представители привилегированного класса в Пхеньяне и крупных городах. Они могут
позволить себе еду, жилье и развлечения вроде театра и кино. Провинция же
нищенствует.
“Проблемы с
электричеством, во многих домах нет воды. Даже в Пхеньяне в ресторанах,
предназначенных для туристов, в туалетах ее нет, – вспоминает Лафорж. – Люди на
улицах часто плохо одеты и пахнут совсем не так, как после душа”.
По оценкам
экспертов ООН, восемь из десяти северокорейских семей страдают от недостатка
питания. 38-летняя уроженка КНДР Ли Ен Хи рассказывает, что в конце 1990-х,
когда она бежала из родной страны через границу с Китаем, ее земляки ели коренья
и траву и умирали от голода, а продуктовые пайки получали в дни рождения
вождей.
Сегодня ее
оставшиеся за железным занавесом братья и сестра по-прежнему недоедают и живут
на деньги, которые удается им передать, говорит Ли Ен Хи.
Бедность в
КНДР сквозит во всем – в одноэтажных трущобах Пхеньяна, в малочисленности
автомобилей на дорогах, в том, что поля обрабатывают плугами, запряженными
тощими мулами, и в повсеместно использующемся ручном труде.
При этом
мизерной прослойке населения, номенклатурной элите, доступны почти все земные
блага, включая дорогую еду, напитки, брендовую одежду, предметы роскоши и даже
гаджеты от недешевого Apple.
Другая реальность
Нищету и
процветание на Корейском полуострове разделяет полоса демилитаризованной зоны
(ДМЗ), пролегающая между двумя государствами, – одна из самых взрывоопасных в
мире границ. По обе стороны от нее – более 1 млн вооруженных до зубов военных.
Две Кореи
эксплуатируют ДМЗ в качестве туристического аттракциона – возят экскурсии в
Пханмунджом, нежилую деревню на границе, где было подписано перемирие.
Американец Кайл Хейлиг, сотрудник военной полиции на стороне Сеула, с
интонацией героя триллера предупреждает интуристов: ответственности за их жизни
в зоне никто не несет.
В паре
десятков метров от иностранцев – вооруженные солдаты Севера. С холма видна
знаменитая северокорейская “деревня пропаганды”, Киджондон. В КНДР утверждают,
что в поселке с многоэтажками живут припеваючи фермеры. Но Хейлиг уверяет, что
деревня “потемкинская”: когда по вечерам в домах включают свет, видно, что в
коробках нет даже перекрытий между этажами. Единственная цель бутафории –
демонстрация несуществующего процветания Северной Кореи.
Южная,
стартовав 60 лет назад с той же нулевой отметки послевоенной разрухи, за эти
годы вошла в число крупнейших экономик мира. Центр современного Сеула плотно
застроен небоскребами. По стране курсируют самые быстрые в мире скоростные
поезда. Столичный метрополитен – второй в мире по пассажиропотоку.
Южная, стартовав 60 лет назад с той же нулевой отметки послевоенной разрухи, за эти годы вошла в число крупнейших экономик мира
Рывок, который совершила Республика Корея,
сделав ставку на индустриализацию, новые технологии, образование и развитие
экспорта, описан в учебниках экономики как чудо на реке Ханган. В 1990-х страну
наряду с Сингапуром, Гонконгом и Тайванем за стремительное развитие окрестили
азиатским тигром. Местные корпорации, включая Samsung, Hyundai и LG, входят в
число крупнейших в мире.
Год назад
Южная Корея стала седьмым членом условного клуба 20-50, списка стран с
населением более 50 млн человек и доходом на душу населения свыше $ 20 тыс.,
среди которых также Япония, США, Франция, Италия, Германия и Великобритания.
Сегодня два
столь разных государства формально пребывают в состоянии войны, и побившее все
рекорды 60-летнее перемирие между ними весьма хрупко. Но полная боеготовность,
в которой постоянно находятся две Кореи, не мешает им искать точки
соприкосновения.
Одной из
таких точек несколько лет назад стал промышленный парк Кэсон на территории
КНДР. Сеул и Пхеньян условились открыть там более сотни южнокорейских заводов,
на которых трудятся северяне. Парк обеспечивал Сеул рабочей силой, а Пхеньян –
валютой. Только зарплаты рабочих приносят в казну КНДР около $ 90 млн в год,
причем минуя карманы трудящихся.
Именно Кэсон
заставил нынче переговорщиков с обеих сторон впервые за два года снова сесть за
стол переговоров. Парк был закрыт весной, на пике очередного обострения
страстей на полуострове, к чему привели ядерные испытания Севера. Теперь Сеул и
Пхеньян пытаются договориться о возобновлении работы Кэсона.
За месяц
стороны встретились шесть раз. Аналитики надеются, что такое активное
возобновление контактов служит намеком на более конструктивный диалог между
Пхеньяном и Сеулом.
Единство противоположностей
От мысли о
воссоединении никогда не отказывалась ни одна из Корей, но каждая хочет
осуществить его на своих условиях, поясняет Корреспонденту профессор Сук Рюль Хонг из американского
Исследовательского центра им. Вудро Вильсона. Из числа 50 млн жителей Южной
Кореи и 24 млн Северной 11 млн – выходцы из разделенных войной семей.
“У каждого
седьмого, включая меня, есть родня на Севере или на Юге, – отмечает доктор О
Хэссиг и задает риторический вопрос: – Если бы ваш брат или сестра сидели в
тюрьме у диктатора, а вы жили в свободном мире, вы стали бы пытаться спасти
их?”
Около
половины граждан Юга верят в возможность падения “берлинской стены”. Корейцев
по-прежнему объединяют язык, культура и традиции.
“Когда
северокорейцы играют в футбол [по ТВ],
мы болеем за них”, – говорит Корреспонденту Джозеф Мун, сотрудник министерства культуры в Сеуле.
Эксперты уже подсчитали, в какую сумму может обойтись Южной Корее воссоединение: $ 3-5 трлн.
Эксперты уже
подсчитали, в какую сумму может обойтись Южной Корее воссоединение: $ 3-5 трлн.
Они называют эту цифру финансово обременительной. Огромные средства понадобятся
для реализации программы ядерного разоружения КНДР, подъема экономики соседей и
взаимной интеграции двух абсолютно разных хозяйственных систем.
“Объединение
Кореи может стоить в 10, 20, 30 раз дороже объединения Германии, – согласен Юн
Бен Се, глава южнокорейского МИДа. – Но мы сможем преодолеть это. Мы просто
ждем момента”.
С
экономической точки зрения воссоединение Кореи, даже не в форме общего
государства, а по подобию, к примеру, Евросоюза, могло бы быть выгодно обеим
странам. После раскола Юг фактически превратился в остров, а из-за исходящей от
Пхеньяна угрозы ему приходится нести огромные расходы на оборону. О
потенциальной выгоде для экономики КНДР, имеющей сегодня всего одного торгового
партнера – Китай, нечего и говорить.
Южнокорейские
эксперты допускают, что объединение может произойти в ближайшие 10-20 лет.
Предыдущая власть в Сеуле даже предлагала ввести всеобщий “налог на
воссоединение”, чтобы собрать средства на финансирование этого процесса.
Между тем с
каждым годом число южнокорейцев, которые предпочли бы воздержаться от такого
шага, растет. Главные противники воссоединения – подростки и 20-летние, для
которых единая Корея – всего лишь одна из глав в учебнике истории. Однако
старшее поколение подобную позицию не приемлет – наоборот, не видит будущего
без объединения.
“Это
неминуемо. Северная Корея меняется, и это [объединение] только вопрос времени, – говорит О Хэссиг. –
Помните конец бывшего СССР? Восточной Германии? Это доказано историей”.
С широко закрытыми глазами
Пока же,
подобно тому, как это было в Восточной Германии, тысячи жителей КНДР пытаются
бежать из-за железного занавеса. Ежегодно с Севера на Юг, в основном через
Китай, добираются около 2 тыс. человек. За 60 лет бежать удалось сотням тысяч.
Но при этом
огромная масса жителей Северной Кореи не догадываются и не задумываются о том,
что в других странах живут иначе. Информация о мире доходит до обывателей через
фильтр государственной пропаганды. В КНДР заблокированы иностранные телеканалы,
доступом к Всемирной паутине обладают не более 1 тыс. представителей
привилегированного класса, да и компьютеры мало у кого есть.
“Компьютер я
видел три раза – на паспортном контроле, в гостинице и в
образцово-показательном доме образцово-показательной колхозницы
образцово-показательного колхоза”, – пишет у себя в блоге известный российский
дизайнер Артемий Лебедев, побывавший в КНДР в 2006-м.
Ежегодно с Севера на Юг, в основном через Китай, добираются около 2 тыс. человек. За 60 лет бежать удалось сотням тысяч.
Наглядным
примером того, какую информацию распространяют местные государственные СМИ,
служит один из немногих официальных ресурсов – uriminzokkiri.com. 27 июля его
русскоязычный раздел пестрел заголовками: Радость и плодотворность жизни Ким Чен Ира,
Корейские женщины, встретившие новую эпоху раскрепощения, и Армия и народ, преисполненные решимости уничтожить врага.
Улицы
северокорейских городов украшают плакаты, призывающие к трудовым, спортивным и
военным подвигам. Портреты вождей красуются даже в вагонах метро. По городам
ездят оснащенные громкоговорителями автомобили, пропагандирующие
социалистические ценности. Граждане носят на груди значки с изображением отца
нации Ким Ир Сена.
“Северная
Корея – один из худших в мире диктаторских режимов, – констатирует О Хэссиг. –
Там нет свободы слова, прессы, вероисповедания, общения – ничего. Там в десятки
раз хуже, чем на Кубе. Даже в Зимбабве лучше”.
Опытом
путешествий за границу может похвастать мизерный процент северокорейцев,
которым посчастливилось работать или учиться в Африке, России или Китае.
Повлиять на мировоззрение соотечественников этой прослойке не под силу из-за
страха и идеологического давления.
“Такие люди
понимают, в какой системе живут, понимают, что Северная Корея – диктатура, что
народ обманывают, но продолжают уверять интуристов, что в их стране все о-кей,
– говорит Лафорж. – Они не могут сказать ничего другого, и я представляю, как
тяжело с этим жить”.
***
Этот материал опубликован в №30 журнала Корреспондент от 2 августа 2013 года. Перепечатка публикаций журнала Корреспондент в полном объеме запрещена. С правилами использования материалов журнала Корреспондент, опубликованных на сайте Корреспондент.net, можно ознакомиться здесь.
